В этом году на Книжный Арсенал приезжала финская писательница с эстонскими корнями Софи Оксанен. Она — международная финская сенсация, Оксанен получила больше наград, чем любой другой современный финский автор. А еще она красивая, хрупкая, очень внятная и организованная. Мне очень хотелось задать вопрос о стрелках-татуировках на ногах. Но спросила о брошках. Как оказалось, правильно сделала.
Что вас заставило написать «антисоветский» цикл, состоящий из трех книг — «Сталинские коровы», «Очищение» и «Куда делись голуби»?
— Это давняя история. Когда в 2001 году я начала писать «Сталинских коров», поняла, что люди старше и мои ровесники в Финляндии начали забывать про Советский Союз и про Сталина. Эта тема им даже стала интересной, они подумали, что это какая-то новая важная информация. При этом они ничего не помнили про Советский Союз. А реальность в Эстонии после того, как Эстония стала независимой — совершенно другая, эстонцам пришлось бороться за свое право быть независимыми, сейчас этот путь проходит Украина.
Тогда я только начала писать и не знала, что мои книги будут переведены на другие языки, но у меня было такое чувство, что это очень важно — написать о недавнем прошлом, чтобы мое поколение в Финляндии узнало эстонскую историю. Когда мои книги начали переводить на другие языки, я поняла, что ситуация в других западноевропейских странах абсолютно такая же: люди забыли. И поэтому подумала, что мне нужно продолжить писать об этом. Когда я писала свой последний роман, мир уже поменялся, российская пропаганда вышла на другой уровень. И тогда я поняла — люди моего возраста не знают КАК читать русскую пропаганду, в то время как Эстония — знает, и помнит.
Мне было важным преодолеть этот разрыв памяти и знания, и показать, как реагировать, как читать пропаганду.
В Киеве, на сцене театра Ивана Франка, вышел спектакль по вашей пьесе «Очищение», вы знаете об этом?
— Пьеса была написана до книги, кстати, все четыре мои книги переведены на украинский, а новости о постановке я очень рада.
«Очищение» сначала было пьесой, потом стало романом.
С «Голубями» такая же история, или обратная, — сначала роман, потом пьеса?
— Сначала я написала роман, а потом пьесу.
Почему вы никогда не ограничиваетесь одним временным промежутком, — в «Голубях» вас интересует время двойной оккупации Эстонии (1940-е), но и 1960-е.
— Потому что 1960-е были очень интересные. Именно в этот период Россия начала использовать историческую пропаганду, и транслировать эту пропаганду в западные страны, именно в этот момент КГБ изменил свою стратегию. И для меня было важно показать тех людей, кто начал использовать историю как инструмент, оправдывающий оккупацию.
У меня есть главный герой, его линия построена на реальной истории, естественно, я переписала персонаж так, чтобы он стал вымышленным, но все «списано» с реального человека, он начал свою карьеру, работая в 1940-е на немецкую разведку, а 1960-е он начал работать на КГБ.
Когда из Эстонии начали массово убегать люди — в Швецию, в Канаду, в Штаты и так далее, советские оккупанты попыталась влиять и на них. Поскольку советские газеты высылать за пределы страны не было возможности, они создали новую газету, КГБ было заинтересовано в том, чтобы влиять на людей, которые убежали из страны. Чтобы достичь умов и ушей бежавших из Эстонии, была создана газета «Родина», это был эстонский инструмент пропаганды. Совсем рядом, в Финляндии, все думали, что это обычная, нормальная такая газета. А «Родина» — это предшественница Russia Today, «России сегодня».
Когда я начала писать об этом, поняла, что в Финляндии, и вообще в Скандинавии, современное поколение думает, что российские СМИ пытаются влиять на людей с помощью пропаганды, они считают, что это какой-то новый инструмент, но на самом деле — это очень старый, у него есть свои традиции, свои методы. Просто жители Запада не догадывались о том, что газета — для пропаганды, а не просто газета.
Вам пришлось много работать в архивах, вам нравится расследовать?
— Да, и я люблю расследовать.
Как вы для себя определяли эмоциональную границу? Вы никогда не впадаете ни в экзальтацию, ни в истерику.
— Для меня письмо — это как спектакль на бумаге. Поэтому я отстраняюсь от персонажа, с одной стороны, и и, с другой, пытаюсь смотреть на мир его глазами, то есть, — отделится от него, и при этом, все равно им остаться. И пытаюсь представить себя на его месте. Представляю, какие эмоции будут нормальными для этого человека, как он видит, как он слышит мир. И, кстати, некоторые персонажи у меня все-таки впадают в истерику.
Ответ драматурга. Как вы считаете, писатель может помочь в той ситуации, когда историческая наука и журналистика терпят поражение?
— Да, потому-что человек, который пишет вымышленные истории, который пишет, как я, сценарии, — пытается повлиять на сердце, на душу. Новости и наука влияют на разум. Если мы хотим добиться влияния на подсознание, нужно действовать через сердце. Если мы посмотрим на то, как Советы писали свою историю, и сравним с тем, как Эстония или Украина переживали эти сложные времена… Или, например, откроем книгу о Голодоморе — читатель всегда при чтении такой книги будет чувствовать ту же боль, которую прожили ее герои. Даже несмотря на то, что он может время от времени позволить себе думать, что может быть на самом деле, все было не так плохо.
Но он не может сопротивляется своим эмоциям, поэтому важно действовать через эмоцию. Возьмем, например, Холокост. Большинство людей просто не понимают, что это такое, почему это так страшно. Они пришли к этому выводу после просмотра фильма, или прочтения художественной книги, они не читали историческую литературу. И понятно, что режиссер или писатель, или тот, кто работал над этой темой, обращался к исторической литературе, но, если мы будем влиять на эмоции человека, это будет гораздо эффективнее.
О литературном влиянии. Мне кажется очевидным, что на вас повлиял Солженицын, и вы наверняка знаете, что он писал «Архипелаг Гулаг» в Эстонской деревне, и когда он его писал, думал, что Эстония более свободна по сравнению с остальным Советским Союзом.
— Что значит более свободна? Не знаю, как объяснить… например все Прибалтийские государства считают, что они были бы абсолютно такими же, как и весь остальной Советский Союз, если бы оккупация продлилась на 20 лет больше. То есть, вопрос степени свободы — это всего лишь вопрос времени. Все Прибалтийские государства были оккупированы во время Второй мировой войны. Если смотреть на Украину, ей пришлось сопротивляется, тут был более сильный террор, в Украине Советский Союз боролся против национальной идентичности, в Украине был Голодомор. Я также читала об истории украинского языка, понятно, что Сталин ненавидел украинский язык больше чем эстонский. Возможно, он даже не знал, что эстонский существует. Поэтому да, давление на Украину было гораздо более жестоким, чем на Эстонию. Эстония — это маленькое государство, с маленьким количеством носителей языка, ее язык сохранился, и стал сильным инструментом для определения национальной идентичности, и для сопротивления.
На каком языке вы думаете, когда пишете эстонские книжки?
— Хороший вопрос. Я ходила в финскую школу, и язык обучения тогда был финский. У меня не было возможности изучать эстонский язык. Уже сейчас его можно брать в школе как второй, или третий, но в моем детстве это было невозможно. Тем не менее, когда я пишу, мои герои говорят между собой по-эстонски, поэтому процесс написания у меня проходит через процесс перевода. Плюс эстонцы более вежливые люди, финны не таки вежливы, они все говорят напрямую. И если я пишу диалог на финском, в котором участвуют эстонские герои, я использую все свое воображение, чтобы сделать их речь более похожей на эстонскую. Так, чтобы эстонцы, читая этот текст, думали: это эстонцы говорят на эстонском.
И все же я пишу на финском. Поэтому мне нужно выкручиваться, чтобы выражать на эстонском то, что я придумала на финском, то есть, мне нужно искать какие-то способы, это сложная задача, но, в то же время, это интересно, это — весело.
Вопрос о Лесе Украинке, ее изображение на ваших красивых брошках. Почему?
— К сожалению, нет переводов на финскийЛеси Украинки, я читала ее произведения на английском. Она написала очень важные работы по определению национальной идентичности. Думаю, это у нас общая характеристика для Эстонии, Финляндии и Украины — у нас есть хотя бы один важный писатель, который сформировал национальную идентичность. В других странах такого человека либо нет, либо он не настолько влиятелен, не настолько важен. В Эстонии это — Лидия Койдула. Есть еще несколько авторов-женщин, которые помогали строить национальную идентичность. Это ведь большая история, это большой нарратив, может быть поэтому во многих странах отцами-основателями идентичности является писатель мужского пола. В случае наших стран — это женщина. Кроме того, Леся Украинка очень красиво писала про любовь.
Текст: Вика Федорина
Благодарю за помощь в переводе Оксану Корницкую